Дело о нерешительной хостессе [= Дело нерешительной хостессы; Гиблое дело ] - Эрл Стенли Гарднер

— Мне надо подумать, мистер Мейсон… Да, пожалуй… так оно всеи было.

— Это, безусловно, отложилось бы у вас в памяти.Прикуриватель, прожигая дыру в обшивке, должен был наделать немало дыма.

— Задайте лучше этот вопрос мистеру Арчеру.

— Благодарю за совет, но я спрашиваю вас!

— Я сомневаюсь, что смогу ответить.

— Почему?

— Боже мой, мистер Мейсон, ведь я же не кусок камня илидерева! Я живое существо, и у меня есть эмоции. Разве может женщина пережитьвооруженное нападение и после этого помнить события по секундам до мельчайшихдеталей?

— Но ведь вы же запомнили внешность грабителя до мельчайшихдеталей?

— Нет, не до мельчайших деталей.

— Только основные моменты?

— Пожалуй.

— Какого цвета у него глаза? Нет-нет, не смотрите на него.Просто назовите цвет его глаз.

— Я не помню.

— Какого цвета одежда была на нем в ту ночь, в ночьнападения?

— Того же, что и сейчас.

— Во что он был одет, когда вы увидели его на опознании?

— В то же… Простите, я сомневаюсь.

— В каком ряду шла ваша машина, когда мистер Арчер подъезжалк месту, где произошло нападение? В том, что ближе к обочине, или в том, чтоближе к середине дороги?

— Ближе… к середине.

— Но тогда, — сказал Мейсон, — чтобы распахнуть левую дверцумашины, нападавшему потребовалось бы встать…

— Хотя нет, — поправилась она. — Простите, я ошиблась. Ясейчас вспомнила. Это был крайний правый ряд, около самого тротуара.

— Назовите точно время, когда было совершено нападение.

— Тринадцатого сентября…

— Нет, я имел в виду, в котором часу?

— Это произошло… поздно вечером.

— В восемь часов?

— Я не смотрела на часы, мистер Мейсон.

— В десять?

— Но я же сказала, что не смотрела на часы.

— В одиннадцать?

— Прошу прощения, мистер Мейсон, я… нет, это случилось доодиннадцати, потому что в одиннадцать аптека уже закрывается.

Судья Иган кашлянул и произнес:

— Время подошло к пяти, джентльмены. Заседание будетвозобновлено в понедельник в десять часов утра. До этого момента присяжнымпредписывается не обсуждать вопросы, относящиеся к делу, между собой и непозволять кому-либо заниматься этим в их присутствии, а. также не высказыватькаких-либо суждений и мнений самим до тех пор, пока дело не будет окончательнопередано на их решение. Судебное заседание объявляется закрытым.

Дрейк протиснулся к Мейсону сквозь поток покидавшей залпублики.

— Ну что? — спросил адвокат. Дрейк покачал головой:

— Она удрала.

— Черт возьми, Пол! Тебе не следовало спускать с нее глаз! —произнес Мейсон с укором.

— Перри, клянусь, я просто ничего не могу понять. Я былсовершенно уверен, что девушка останется. Она же сама хотела дать показания ибыла готова присягнуть, что подвозила Марту Лавину в своей машине единственныйраз, за покупками в магазин, причем в послеобеденное время.

— А как насчет ночи нападения, Пол? Где Кейлор находиласьтогда?

— Она не знает. Ей кажется, что она была на вилле«Лавина—1», но она смутно помнит тот день.

— То есть ты хочешь сказать, что она не помнит, какразговаривала с Мартой Лавиной о нападении? Ведь не могла же та не рассказатьей, что ее ограбили и что…

— В том-то и дело, что нет! — перебил Дрейк. — До прошлойнедели Марта Лавина ни словом не обмолвилась о том, что подверглась нападению.Именно поэтому Инес и была убеждена, что не увозила ее в своей машине с местапроисшествия.

— Черт побери! — выругался Мейсон. — Ты говоришь, она была вэтом убеждена?

— Совершенно.

— Тогда нам необходимо найти ее, Пол. Во что бы то ни стало!

— Постараемся, — сказал Дрейк. — А ведь я же просил девушкуподождать, пока ее не вызовут! Однако, скорее всего, она просто обвела насвокруг пальца, хотя я бы никогда не подумал, что она на такое способна. У менясоздалось впечатление, что на нее можно положиться: как-никак она дала согласиеприлететь со мной сюда из Лас-Вегаса без малейших возражений.

— Что ж, теперь у нас есть над чем поломать голову, — сказалМейсон. — И не стой с такой миной, а то окружающие могут подумать, что тысомневаешься в благополучном исходе дела.

Адвокат с довольным видом потрепал Дрейка по плечу:

— Великолепно, Пол! Отлично сработано! Некоторые изпокидавших кафедру присяжных задержали на Мейсоне взгляд, полный дружескогоучастия.

Мимо проскользнула Марта Лавина, женщина в возрасте околотридцати пяти, с точеной фигуркой и твердой осанкой, — коварная противница не всилах скрыть своего торжествующего настроения от присяжных и публики.

— До свидания, мистер Мейсон, — произнесла она с приторнойсладостью в голосе.

— До свидания, миссис Лавина, — ответил Мейсон в унисон,после чего едко добавил: — До понедельника.

Что-то в его интонации заставило ее замедлить шаг. Онаоглянулась и окинула его тем внимательным, оценивающим взглядом, каким обычноизучают опасного соперника. Затем, после секундного колебания, она продолжиласвой путь полной чувства собственного достоинства походкой, нарочито покачиваябедрами.

— Не женщина, а кобра какая-то, — тихо произнес Дрейк.

Адвокат отсутствующе кивнул.

Когда Мейсон и Пол Дрейк, протолкнувшись сквозь уходящуюпублику, покинули зал суда, адвокат повел Дрейка к лестнице.

— Подождем, пока толпа рассосется. Я не хочу случайнооказаться в лифте с кем-нибудь из присяжных. Меня постоянно кто-то узнает иначинает донимать расспросами о процессе.

— Но почему судья не заставит присяжных попридержать языки?— спросил Дрейк.

— На разбирательствах дел, в которых фигурирует убийство,так обычно и поступают, — пояснил Мейсон. — У нас же случай иного рода. У менянищий подзащитный и заурядное дело. Если обязать присяжных молчать, ониподнимут шум, а судья…

Массивная рука опустилась на плечо адвоката.

— Мистер Мейсон! — гулко произнес кто-то. Мейсон обернулся иоказался лицом к лицу с широкоплечим субъектом с кустистыми бровями, глядевшимна него с плохо скрываемым раздражением.